Лев Шерстенников
| Откуда: | местоположение не указано |
Фотограф Александр Джус: мне хотелось снять истребитель на закате, на высоте 9 тысяч метров...
Темная туша самолета-бомбардировщика всей массой давит на бетонные плиты аэродрома. Кажется, те должны спружинить, а затем выбросить эту громаду-крепость в небо. Но ничего не происходит. Мы приближаемся к снимку и видим: перед нами вовсе не железная птица, а масса людей. Фуражки на них, кокарды на фуражках. Сосредоточенность и собранность на лицах. Необычный строй, в котором «летуны»: пилоты, штурманы, бортрадисты — те, «кто учит летать самолеты, кто учит их страх побеждать…». И только те, чья работа проходит вся в воздухе. Это военные летчики, а их работа — всегда преодоление… Такой вот коллективный портрет. «Авиация — это люди» — называет свою фотографию автор, вкладывая сакральный смысл в снимок-символ.
Сергей Киврин: если уж бежать, то непременно первым…
Говорят, препятствие пробивает не пуля, а спрессованный ею воздух. Представляю киносъемку. Пуля еще не долетела до стакана, а в нем уже образовалась дыра: сначала на передней стенке, потом на задней. А если «спрессовать» не воздух, а время? Какие оно покажет «чудеса»? Да и как спрессовать эту сомнительную субстанцию?
Дмитрий Бальтерманц: «каждый из нас фотограф, каждый второй — Бальтерманц...»
Уверен, сейчас не найдется и человека, который бы помнил эти незатейливые слова, который распевали «веселые и находчивые» из телевизионного клуба КВН в годы чуть не полувековой давности. Бальтерманц… Какая штука: фамилия стала нарицательной, стала обозначать профессию. Кому такое удавалось? Ньютону?
Василий Песков: «Лежа на сеновале в прорехе крыши я насчитал 44 звезды…»
«Василий Песков. Фото автора». Такую подпись с непременным «фото автора» я встречал на страницах «Комсомолки» больше полувека. Заметок за это время набралось столько, что хватило не на один десяток выпущенных Песковым книг. И не припомню, чтобы это «фото автора» когда-либо отсутствовало. Тысячи опубликованных снимков. Но — странное дело! — в сообществе фотографов Пескова особо и не считали своим. Мне не приходилось видеть его самого на фотовыставках, да и работы журналиста если и участвовали в выставке, то не больше пары раз. А запомнил висящим на стенке лишь единственный его снимок — каска и голубь.
Геннадий Копосов: на взлете талант никому не подражает
В Библии сказано: «вначале было слово»… Не цитирую дальше, поскольку было не слово, а слова. Словами этими обменивались завсегдатаи фотомагазина на Невском. Это были солидные дядьки в возрасте лет за 40 и за 50: инженеры, сотрудники НИИ, простые работяги — публика разная, но горящая одной страстью — как бы сказали в Одессе — «поговорить за фотографию». Вначале советовались друг с другом, какой купить «вираж-фиксаж», потом стали приносить свои фотографические перлы. Дальше — больше...
Фотограф Всеволод Тарасевич: сумашедшая жизнь от «Формирования интеллекта» и до «Края земли»
Сейчас я сам в возрасте, который намного превосходит возраст Всеволода Сергеевича Тарасевича, когда он бурлил идеями, открывал и закрывал «новые пути». Но, оглядываясь назад, хочу сказать: если бы мы (я имею в виду еще и Копосова), не подпитывались сумасшедшей энергией Тарасевича, мы наверняка многого бы не дополучили в своем понимании, а, следовательно, и в отношении к фотографии. А если брать шире, то и в понимании всей природы творчества. Настоящее творчество — это горение, граничащее чуть не с сумасшествием. Недаром же говорят, что истинная гениальность — такая же ненормальность, как и упомянутый мной недуг…
