Геннадий Копосов: на взлете талант никому не подражает
В Библии сказано: «вначале было слово»… Не цитирую дальше, поскольку было не слово, а слова. Словами этими обменивались завсегдатаи фотомагазина на Невском. Это были солидные дядьки в возрасте лет за 40 и за 50: инженеры, сотрудники НИИ, простые работяги — публика разная, но горящая одной страстью — как бы сказали в Одессе — «поговорить за фотографию». Вначале советовались друг с другом, какой купить «вираж-фиксаж», потом стали приносить свои фотографические перлы. Дальше — больше. У прилавка собирались уже не случайно, а целенаправленно, сговариваясь по телефону, когда и с кем встретиться… А потом случилась осень 1958 года, когда мы познакомились с Геной в знаменитом (потому как первом и единственным в то время в стране) фотоклубе, что прижился при Выборгском дворце культуры Ленинграда.
Текст: Лев Шерстенников; Фото: Геннадий Копосов.
Очерк «Геннадий Копосов» из книги Л. Шерстенникова «Остались за кадром» печатается в сокращении.
На снимке фотограф Геннадий Копосов
Критическая масса заинтересованной публики росла, встречи стали регулярными. Выкристаллизовались лидеры. И кому-то из них пришла в голову мысль: а почему бы нам не создать фотоклуб? Задумали — сделали.
Сам я узнал о существовании клуба, заметив уже в другом фотомагазине клочок бумаги, прикрепленный к стеклянной витрине. Там было сказано: членом фотоклуба может стать любой, достойный этой чести. Для этого нужно всего лишь показать несколько «приличных» фотографий. Я учился на четвертом курсе замечательного киноинженерного института, но мечтал стать не знаменитым мастером на заводе, а лишь скромным делателем фотографий. Лучше бы для какой-нибудь газеты или журнала. Так я влился в фотоклуб.
1. Антарктида. Прибыли!1968
И надо сказать, за время пребывания в нем, узнал много полезных вещей, о которых нельзя было прочесть ни в книгах, ни в журнале. Однажды, проходя мимо группы беседующих «аксакалов», я краем уха услышал: «Талант, несомненный талант…». О ком это они? Даже как-то неловко… «Да вы его на следующей неделе увидите. Он принесет свои работы». Значит, это какой-то таинственный «он»? Ладно, посмотрим, что за штучка.
Неделя прошла, и «он» явился. Высокий, худенький блондин — чистенький, одетый скромно, но со вкусом. И улыбка воистину чеширского кота — таинственная, но и лукавая, скромная, но «себе на уме». Он ничего не говорил, только слушал, но создавалось впечатление, что все, что говорят, ему уже известно. Это умение производить на людей впечатление своим молчанием Копосов пронесет через всю жизнь…
Ну, тэк-с, а снимки? О-о-о!.. Снимки вполне соответствовали и виду, и духу таинственного незнакомца. Аккуратненькие, выполненные без единой помарки, пятнышка, они светились той же чистотой. Белое-белое пространство кадра. Низ — это снежное поле, верх — белое, без переливов, зимнее небо. Пасмурно. Ни бликов, ни теней. По центру кадра свисает единственная веточка, облитая легким ледком. Она на отпечатке 30×40 в натуральную величину — не толще 4–5 миллиметров. Вдали размытое серое пятнышко одинокого лыжника. Все. И ни прибавить, ни убавить…
Дорога. Столбы, ритмично бредущие по ее краям. Одинокий путник на дороге. «Не так дорога далека, но время сумерек уж пало…» А может, это не столбы, а годы? Годы, жесткие своим ритмом, годы безжалостные и скоротечные… Откуда у мальчишки, которому нет еще и двадцати, такие лирические всхлипы? А если он об этом и не думал, то почему эти «всхлипы» рождаются у нас?
2. —55 °C. 1963
3. Антарктида. На марше. 1968
Да, не зря говорили аксакалы — талант. Талант никому не подражает. Работал Гена в эти дни в фотолаборатории одного из НИИ лаборантом. Позади осталось Рижское нахимовское училище, куда Копосов попал еще сиротой-ребенком. То ли со здоровьем у него не заладилось, то ли исчезла любовь к морской стихии, но из училища он ушел. Подробности мы никогда с ним не обсуждали. Он не болтлив, а я был ленив выспрашивать подробности.
Но вернемся в фотоклуб. Звезда Копосова сразу оказалась в зените и стала заметной не только на нашем небосклоне. Прошло несколько месяцев, и Копосов получил приглашение на работу в Лентасс. Лентасс — это Ленинградское отделение фотохроники ТАСС. Солидно. Геннадия взяли не полноправным фотокорреспондентом, а практикантом или учеником. Пусть поучится, пока молод, а там посмотрим…
Впрочем, смотреть долго не пришлось. Местные газеты запестрели фотографиями новичка. Как он искал сюжеты, как складывалась его работа — не ведаю. Хитрость заключалась в том, что весь Питер был поделен между репортерами Лентасса. Эти предприятия мои, туда ты не суйся; эта территория моя, тебе здесь делать нечего… Но вот как-то вклинился между струй. Снимки Копосова газеты печатали обильно, и эти фотографии отличались от прочих какой-то свежестью. Фотолюбительское увлечение формой почему-то не растворилось в будничной профессиональной работе. Копосов по-прежнему видел то, чего другие не замечали.
Помню, как еще в фотоклубовские времена мы вместе сидели на спектакле Аркадия Райкина. Театр фотоклубу оказал уважение и выделил сколько-то билетов на представление в первом ряду. А попасть «на Райкина» и в последний ряд было счастьем и подвигом. И вот сидим мы рядышком, снимаем. Я вижу то, что и положено видеть, то есть Райкина. А Копосов видит кое-что и помимо. Так появляется снимок, который можно было бы назвать «листы и корни». От листов, то бишь Райкина, одни лишь ноги, и не важно, чьи это ноги. А внизу оркестрант, играющий на дудочке. Делает свою незаметную, но необходимую работу, и в ус не дует.
В Ленинграде строится первый наш атомоход — ледокол «Ленин». Вот он уже сошел со стапелей, вот он уже на Неве. Сенсация. Снимок Копосова «Известия» печатают чуть не на 5 колонок. Такого же не бывает! Коллеги по ленинградской фотохронике не каждый месяц видят свои снимки, пусть даже крошечными, хоть в какой-то из центральных газет. В фотоклубе — фонтаны восторга, а Копосов только щурится…
4. Белек. 1960-е годы
5. Белковать. 1963
Конец 50-х — начало 60-х были не только временем нашей молодости и больших ожиданий, но и больших возможностей. Хрущев, хорош он был или плох, сорвал пыльные шторы, распахнул окна, не испугался сквозняков перемен. Он действительно открыл дорогу молодым. Сколько в это время появилось одних только фоторепортеров с датой рождения 1937 год — 1940-й. Редакции не только открывали молодым ребятам доступ на полосы, но и разыскивали этих ребят. В Москве проходил семинар юных фотодарований. Серьезно заявивший уже о себе, Копосов был тоже направлен в Москву. А на семинаре он получил два приглашения на работу: от газеты «Известия», лучшей газеты того времени, и от «Огонька». Мудрый Копосов предпочел журнал, хотя мне казалось, что взять эту крепость — что-то из области неосуществимых грез.
Первые публикации не заставили себя долго ждать. Это были материалы по Питеру, которые, если не изменяет память, рядом с именем Копосова несли марку Лентасс. Потом принадлежность Копосова к этой организации исчезла, а Фридлянд сразу бросил Г. К. в большое плавание. Семен Осипович не испугался послать Геннадия снимать центральный материал номера — большую вкладку и 2 обложки — в Армению к юбилею республики. Копосов в итоге привез блестящий материал, и на него теперь уже нельзя было смотреть коллегам сверху вниз — вырастал дубок…
Во многих фоторепортерах сидит зуд дальних странствий. Экзотика — это как детектив, кому не хочется в нее окунуться? Что там, за горизонтом? Может, люди с песьими головами?
Первый раз на поиски «песьих голов» Копосов отправился в конце 1963 года в Эвенкию. Эвенк со всем своим скарбом, оленями, женой, детьми, печкой и домом под зиму уходит в тайгу белковать — бить белку. Конечно, если встретится соболь, он тоже не промахнется. Уходят эвенки на охоту на недели, а то и на месяцы. Копосову приходит безумная идея: и я хочу в тайгу. Выписана стандартная командировка — на две, на три недели, а Г. К. нет и нет. Фридлянд проявляет легкое беспокойство.
Не превратился ли его фоторепортер в сосульку, не съели ли его волки? Морозы там, пугают метеорологи, много за сорок днем, а по ночам… Лучше не думать. Наконец, спустя полтора-два месяца, до редакции доносится весточка в виде телеграммы. «Прошу продлить командировку на столько-то и столько-то по независящим от меня причинам…» Ну, слава богу, вздыхают все: не съели, не замерз. А вслед за телеграммой прибывает и сам Г. К. Проявляет пленки, колдует в лаборатории, наконец выдает: снимки звенят и светятся — серебристо-белый блеск! И все едины в целом, и отточены каждый в отдельности. Такой изысканности работы «Огонек» еще не знал.
Как снимал? Пленка, не к ночи будет сказано, цветная. Цветная — значит, дохлая, дрянная (зато отечественная!). Ехал-то Копосов за цветной вкладкой, а там светлого дня пара-тройка часов, да и то сплошные сумерки. Но есть и один кадр изумительный в цвете. У костерка, над которым котелок, да чайник, поставлена на попа меховая люлька, в ней лучится мордашка полугодовалого таежника.
Млеет в жиденьком тепле костра. Да, такая карточка не фунт изюму! Но главного кадра еще нет. Нет его и при публикации в журнале. Есть олений поезд. Он идет по верху разворота. Есть пацаненок в парке. Он дан внизу разворота. А между ними — текст. Вот такая штука. Копосов берет журнал, складывает так, что посередке текст не виден, и улыбается, как кот, лизнувший масла. А что, очень даже может быть! Задумано — сделано! С помощью лучшей печатницы всех времен и народов Зины Анни выковывается бессмертный кадр.
6. Великолепная шестерка.1963
7. Дорога. 1958
А как он «выковывался» конкретнее, пусть расскажет сам Копосов, которого я буду цитировать по нашей старой книжке. Это будет интересно для тех, кто любит про «вираж-фиксаж» — технику, технологию снимка.
«–55 градусов по Цельсию». Этот снимок родился в лаборатории. Так, как может рождаться на кухне суп. Есть необходимый набор продуктов, но это еще не варево. Так и здесь: были отдельные части фотографии — олений поезд и мальчишка, были определенные ощущения, вызванные поездкой, но окончательного замысла фотографии еще не было. Тема была сдана в журнал, где вскоре вышел репортаж, и, может быть, так и не пришлось бы вернуться к этой съемке. Но необычность характера материала, какая-то очищенность, что ли, графичность, заставляла возвращаться и искать новые варианты печати, кадрировки.
От передачи фактуры снега я решил отказаться сразу же — только ровная белая плоскость, без отвлекающих деталей и лишней «грязи», вызывающей зрительное раздражение. При печати решил полупригасить лес, деревья. Черные, голые линии, какими выглядели стволы при нормальной печати, придавали снимку совершенно чуждый, не характерный оттенок. Кроме того, своей резко выраженной «индивидуальностью» они попросту «давили» на людей, оленей — словом, на все то, что не было изображено с такой же категоричностью, как стволы. Когда деревья были наполовину «убраны» печатью, появилось ощущение воздушности, заснеженности тайги, фон отодвинулся от основного сюжета — оленьего поезда, снимок обрел равновесие.
Примерно так же проходила печать фотографии мальчика. Снова был убран, а впоследствии и несколько подтравлен там, где оставались огрехи, фон. Лицо парнишки, упрятанное под шапку и шарф, было освещено слабее одежды и плохо просматривалось. Печатать его нужно было легче, прикрывая при экспонировании бумаги черной масочкой.
Когда обе фотографии, напечатанные в крупном размере, легли рядом, невольно появилась мысль: что если два сюжета свести в один? Каждый в отдельности — очень фрагментарен. Состояние парнишки, если рассматривать его в отрыве от обстановки, довольно пассивно, чтобы суметь нарисовать картину происходящего или хотя бы полно раскрыть характер самого персонажа. Вырванный из обстановки (или хотя бы из окружения других снимков — репортажа), он повисает в пустоте. Олений поезд — сюжет сам по себе забавный и необычный, так же становится только декорирующим элементом, лишенным конфликта, сюжетной остроты.
А если два сюжета свести в один? Эффект, получившийся от совмещения, не только удовлетворил, но поразил меня. Две «бесконфликтные» фотографии родили, на мой взгляд, законченный и вполне определенный сюжет: –55 °C. Все элементы заняли свои места, смысловые нагрузки распределились так, что исчезли «пустоты», «недотянутости», которыми грешили обе половинки.
8. На новое место жительства. Набережные Челны. 1972
9. Сибирь. У нас так эдак, по воде-то… 1970-е годы
Небольшие трудности возникли, когда обе фотографии пришлось сводить на один лист бумаги. Задний план — олений поезд, который согласно законам передачи воздушной перспективы должен выглядеть не контрастнее переднего плана, на снимке получался активнее из-за большей сочности негатива. Так же, как и лес, поезд приходилось недопечатывать, и еще несколько ослаблять раствором красной кровяной соли.
И еще — это уже о съемке. Поезд я снимал с полным представлением того, что я хочу получить. Специально дождался перехода через речку, чтобы фигуры не терялись среди деревьев. Избрал фронтальную композицию снимка. А парнишку я снял, что называется, по душевному наитию. Уж больно он был хорош! Снял, не зная, к чему это может приложиться, и тут же забыл, что снял.
Находясь долгое время в одной и той же обстановке, привыкаешь к ней, внимание адаптируется, и ты можешь упустить сюжеты, которые, безусловно, интересны. Сколько раз почти нехотя нажимаем мы на спуск (свет ли нас не удовлетворяет, композиция ли не сложилась), а потом видим из далека своей лаборатории, что эти недоделки не самое существенное. Фотографы справедливо считают: снять мало — нужно еще суметь подать, напечатать. Половина успеха в съемке, половина в печати. Шутя замечу, что, печатая с двух негативов, есть возможность вдвойне повысить шансы на успех…»
Тысячу раз облизана колонковая ретушерная кисточка, ювелирно заделаны все «дырки» и царапины. Все доведено до блеска — картину хоть в музей! Но Копосов поступает и проще, и мудрее. Он отправляет ее на выставку в Амстердам, где уже в девятый или десятый раз проводится престижнейшая из мировых выставок фоторепортажа — World Press Photo! Там все честно: на снимке ровно то, что и было в жизни, что было на негативе — никакого мухляжа.
Но разве эта впечатка — мухляж? А если бы автор слепил панораму из двух кадров — это недопустимо, это преступление? Нет? Тогда это вертикальная панорама! Вообще, все правила существуют лишь для учеников, постарайтесь понять и запомнить это! Мастера в линованной тетрадке пишут не вдоль линий, а поперек (не помню уж, кто это сказал, но сказал в масть!) Копосов покорил (и надул!) жюри, которое грохнуло ему Первый приз — Гран-при WPP! Первый и единственный для российских фотографов за все время существования (уже почти 60 лет) этой кровавой выставки. Почему кровавой? Потому что лишь горе, страдания, катастрофы, всемирные сломы, вселенские беды и кровь, кровь, кровь — вот основная пища всемирной журналистики. А соответственно и призов. Гран-при Копосова, может быть, единственное исключение, когда снимок, несущий не боль, а радость, взмыл так высоко.
10. Из книги «Здравствуй, Сибирь!» 1960-е годы
11. Эстрада. 1959
1960-е — время сплошного подъема, взлета Копосова. Нет съемки, из которой бы он не привозил «выставочного» кадра. Выставочный — значит, живущий самостоятельно, на все времена и для всех народов. Если за год ты наковыряешь таких пару кадров — год не пропал, ты чувствуешь себя в форме. Жить можно! Но у Копосова почти каждая съемка если не откровение, то хоть малый шажок вперед. И никогда не знаешь, как и чем он удивит.
Начинаются 70-е. Снимаем первую книжку по КАМАЗу (всего их выйдет три). И тут первая скрипка — Копосов. Правда, на этот раз он там бывает почаще меня. Вторая книжка. Сделать ее надо быстро, к грядущему съезду комсомола. Если не успеть, можно и вообще не делать: кому она будет нужна! Времени на все про все месяца полтора-два. Я там сижу уже целый месяц, а Копосов и ухом не ведет. Так и не приехал. Копосов заметно охладел даже к журнальной съемке. Возможно, в душе его назревал какой-то слом.
В 80-е безразличие к собственным съемкам нашло выход в организации выставок других. Копосов теперь заметен как блестящий руководитель, не только художественный, но и деловой. Выставки самые престижные, в Манеже. Вкус у Геннадия безупречный. Оценки точные, справедливые и… безобидные. Никакой вкусовщины, а это же чувствуется, так что обижаться нечего, если что не так…
В «Огоньке» на фоне Перестройки тоже перемены. Видя блестящие организационные способности и вкус Копосова, его назначают редактором фотоотдела журнала. А это ведь не только должность — это перемена профессии. А может, и измена ей. Копосов, правда, играющий тренер, он может и сам снимать. Но то ли времени нет, то ли охота к съемке совсем опустилась до нуля. А может быть, чиновный пост заедает? Все меньше веселых чертиков в глазах, все грузнее плоть, тяжелее лицо, даже одутловатость с желтизной…
Копосова не стало, едва лишь он перевалил свой 60-летний рубеж. Жил, неся загадку, и умер… Все годы, пока я знал его, он был страшнейший аккуратист, а когда хоронили, кроме пары засаленных пиджаков ничего не нашли. Пришлось даже костюм для гроба покупать. И тут выходит загадка…
Следующая загадка — куда подевались все его выставочные негативы. Он их забрал из редакции к себе домой — небольшая пачка, перетянутая резинкой.
Мы с Геной не собирали снимки друг друга — всегда успеется. А вот и нет. Кое-что все-таки оказалось в моем распоряжении. А что-то я переснял из выходивших альбомов и книжек, где качество печати далеко не ах. Хоть такая, да память…
Отзывы и комментарии
"Радиотеатр Людмилы Кориной" Генуя 3.2.15
Геннадий Копосов и Лев Шерстенников
Начало пути в фотоискусстве
Дневниковые записи лет нашей юности
Не я, но та - другая, моя сестрёнка дорогая,
Ведёт меня с собой, со мною говорит
О них и о себе. Всё тем же голосом
Моим, теперешним - живая нить…
С приезда в Ленинград в 57м, переведясь с подругой Светланой из украинизированного инъяза в Харькове в пединститут им. Герцена на 3й курс английского факультета, прошёл год. Три года серьёзной учёбы, а дальше стало неинтересно –педагогика, измы. Театр Товстоногова и лучшая киноклассика 50х становились моими университетами. Записалась в Выборгский Фотоклуб, а в Институте у нас чудесная фотолаборатория на Мойке. Для поступления на операторский ф-т Вгика надо освоить фотографию.
Сентябрь 58го Была на выставке портретов в клубе и познакомилась с авторами, молодёжью клуба. Одета я очень строго, в чёрном облегающем платье. Но поклонники в клубе провожали меня густой толпой.
В фотоклубе на выставке Бояринского. Гены не было, а хотелось увидеть.
Говорим в перерыве с Геннадием, нас познакомили. Он поступает во ВГИК, а мне не советует бросать институт. Тон несколько самоуверенный. Мне надо много работать, чтобы приблизиться к высокому уровню в фотографии. Господи, дай мне силы и решимости ! На педпрактике буду фотографировать детей. В Гену я немного влюблена, фотографирует он отлично.
13.2.59 Совершенствуюсь в печати черно-белой, учусь цветной - с Вик.Анд.Надо подготовить фотографии для поступления в клуб. Дома в общежитии нашла записку Светланы- “Пропадаешь ?Давай, давай. Я чуть не обалдела от дум. Не понимаю.Св.”
15го с Кирой с полудня снимали в Эрмитаже - Гелиосом, Пентакой. Вечером у В.А печатали. Из пяти моих три стоющие. Он советует: -“продай фотоаппарат и перестань есть одну картошку”..Света говорит, что наша жизнь сейчас очень насыщенная.
21.2.59 Вчера поехала в клуб на выставку нашего председателя Мутовкина. Платье на мне чёрное, воротник заколот, волосы светлые, волнистые. Освещение прожектором, многие снимают. Один спокойно сел рядом, повернул на меня свет и стал снимать. В клубе я номер девятый женского рода, но других женщин не видно. Я однако же смущалась. К Геннадию не подходила, он посматривал, председатель ходил именинником, хвалили. Лучше всех в клубе снимают Копосов и Шувалов, архитектор. С ним я познакомилась в перерыве. Много моих поклонников вокруг меня. Подошёл и Гена, возник Лёва. И опять, как в Харькове, провожает меня толпа. Всё это мило, но надо работать и делать хорошие фотографии.
4.марта Эти дни я до одурения занималалсь фотографией, по 10-12 часов. Говорю и думаю об этом. В конце февраля сделала два портрета Светланы и напечатала на мимозе в коричневых тонах. У неё чудный профиль - колдунья, смотрит на одной фотографии в зеркало, свою судьбу читает. Печатали у Виктора Андреевича на его новом польском увеличителе -Крокусе. Свете портреты понравились.
Я устала, вчера закололо сердце в метро. Беру бюллетень на неделю. Вчера на последнем издыхании была в клубе. Выставлялись пейзажи Бори Пономарёва, первого объектива Политеха. Он же пригласил в общежитие. Слушали “Грустный вальс”Сибелиуса.
Провожал дальней дорогой. При свете фонаря посмотрел и сказал -“Сейчас бы снять при боковом свете”. Его работы чудные. Надо ему позвонить.
Свету пугает моя фотография. Я иду, а её болезни тянут назад. Игорь Фёдорович заметил перемены во мне, мою энергию и одержимость. Снимок - моё лицо в необычном ракурсе, овал лица и крупно глаза на тёмном фоне, серьёзное. В клубе Гена в чёрной беретке, он теперь корреспондент ТАСС. Во ВГИК поступит легко, между прочим.
17 марта фотография весь день. В субботу 14го было грустно, хотелось послушать Сибелиуса, но к Борису не дозвонилась. В воскресенье снимали с Кирой на набережной, недалеко от Зимнего. Так получился бегущий мальчик в ботиках. Вечером смотрели с Светланой “Пять вечеров” Володина в БДТ - Копелян, Шарко, Лавров, Макарова. Мелодия. В понедельник вечером напечатала ”Бегущего мальчика”. Всем понравилось, и это меня окрылило.
Игоря Фёдоровича что-то задело в моём рвении, и он мне сделал замечание о разбрасывании плёнок , “если я вообще хочу здесь быть”. Нет, чёрт, я не ослаблю порыв, как вы не беситесь. Приехала, и как дурочка, стала гладить платье. Девчёнки подумали, что я в театр собираюсь. Я шла в клуб. Я какая-то цветная -чёрная, красная, зелёная. Опоздала. Гену сразу не увидела. Он выступал, волновался, лицо пятнами. К нашей группе не подошёл. В клуб пришла девушка, которая, как сказали, из-за Генки перестала сюда ходить. Но ушёл он один. Нет, и мысли по этому поводу меня не собьют. Поехала в фотоклуб. Мне объявили, что меня приняли за представленные работы. Хочу поснимать разными объективами.
5 апреля 1959 года. Завтра день моего рождения. Я родилась в 5 часов утра. Как всё непросто сейчас - надо устраиваться на работу. Отец –отказник и самодур. Попросишь-Не попрошу. Я без прописки, угла и поддержки. Проглотила горькую слезу.
Пока мама была жива, 6 апреля был для меня радостным, чистым, вкусным, тёплым.На этот раз день был будничным.
Бедность вырвала у меня три дня. С каким-то неистовством перешивала старые тряпки - всё должно быть на месте и в порядке, иначе я не могу. Потеряла фото, которые хотела послать в журнал - плод моего неистового труда. Расстроилась, подурнела. Поехала к Кире и мы пошли на съёмку. Нина достала ключ от чердака, который выходит к Казанскому, и мы полезли на крышу. Восторг ! Потом зашли в пирожковую, а дома у Киры устроили пир. Снимали портреты на двойке в тёмной и светлой тональности.
6е Утром поехала в лабораторию проявить плёнки. В столовой устроила себе праздничный обед. Затем помчалась к Ростральной колонне на деловое свидание по поводу трудоустройства, к 3м. Колонн оказалось две - бегала минут 15 туда-сюда.На Неве ледоход, на солнечной набережной много художников. Сделала несколько кадров. Ждала В.А. и чуть не столкнулась... с Геной Копосовым. Он меня заметил, но я не приблизилась. Он сел на скамейку- заметил и ждал ?И только тогда я подошла. Поздоровались, я сказала о деловом свидании, и что мне сегодня 21.Сказала, что мне нравятся его “Маленькие мамы”, странная композиция, но хорошо. Сказал мне о месте лаборантки в Лентассе. “Спасибо, Гена”.Он :”Ты будешь завтра в клубе на выставке Столярова ?”
В общежитии меня ждали от Светланы мои любимые духи и цветы. Купила торт для девочек. Рассматривали мои фотографии. Проводила Свету, шла по лестнице, оглянулась - она смотрит, я помахала ей рукой.
7го апреля поехала к Алексею Ивановичу, который обещает помочь с работой. Игорю тоже сказала, что перевелась на заочный и ищу работу. Обещал помочь в Лафоки. Поехала в Клуб на выставку Столярова.Гена обернулся :”Ну как в Лентассе ?” Я губами :”Потом”.
(Моя временная прописка не годится для места лаборантки).Толя, бескорыстный рыцарь, пытается что-то прояснить на Ленфильме.
Гена :”Будешь мои карточки печатать”.”Но ведь не всю жизнь”.
8го пошла к директору, там оказался один тип, который вежливо так мне сказал, что меня выкинут из общежития.
Хоть на Марсе теперь пропишись ! Обсудили со Светой, выработали пути действия.. Гену берут в газету учеником корреспондента. В клубе на выходе встретила высокого и стройного, мне улыбающегося...Гену. Его фраза (смущённо) :”Ты уходишь ?” Ушла, а он может быть приходил из-за меня. Я странная максималистка, не могу простить случившегося случайного настроения, невнимания в мой адрес. Сама потом за это внимание борюсь, но сердце не прощает, не верит. По дороге думала об этом, настроение упало. Захотела есть - купила пирожок с мясом. Ела, и многие к этому пирожку цеплялись, шутили.
26го апреля поехали на девятке с Светланой к политехам в общежитие.
Комната 479.Боря Пономарёв играл внизу в волейбол, когда ему крикнули, что пришли его гости, прибежал, как молния, умылся, одел пиджак. Укрыл Светлане ноги своей курткой. Слушали музыку и смотрели книги по фото. Вальс Сибелиуса мы слушали с Светой, прижавшись. Он спросил, кто Светлана. Сказала - девочка с 4го курса иняза, фото не увлекается. Большой голубоглазый Уно хорошо улыбается Светлане ,нам такие нравятся. Провожали нас до самого дома. Какие хорошие, добрые, милые. В общежитии поела хлеба с салом. Завтра опять надо думать о работе, опять в бой.
Май С работой не получается. Рабская прописка. Всё это вылилось в горькие, не облегчающие слёзы. Примочки не помогают. Пришла к Свете, она испугалась, но виду не подала. Ходили в вестибюле метро и решали, что делать.
А в клубе Наровлянский делал обзор по книге фотохудожника Кестинга. Пришёл Копосов, волосы ёжиком, сел сзади меня, потом рядом. Говорили. Едет в командировку в Минск, потом в отпуск, будет работать в Лентассе. Поступает на журналистику, не во ВГИК, “зачем быть серой лошадью в кино ?”После этих сентенций во мне что-то оборвалось.
23 июня поехали с Светланой в клуб, хотела показать ей наших. Записывали на поездку для съёмок с вышки. Симпатичный лохматый мальчишка сказал :”И меня запишите. Шерстенников”. Лёва Шерстенников - звезда первой величины среди клубной молодёжи, хвалебный очерк о нём в 3м номере “Сов. фото” - индивидуальность, становление почерка. Вызвался провожать нас с Светланой. Дул холодный ветер, но Лёва упрямо тащил нас дальней дорогой, через мост. В разговоре я упомянула о Вгике. И он просто, как о хлебе -“Надо два года стажа , иначе не допускают к экзаменам. Да ещё дадут для съёмки какой-нибудь фотокор !” Я тихо-тихо сникла, шла - еле волочилась до станции метро. Отчаянье холодное, предельное. Света тоже молчала.
В субботу на съёмку пришёл и лохматый паренек. Подумала - как я в юбке буду залезать на эту верхотуру ?Снимали много , искали точки съёмки. Паренёк укрыл мои плечи пиджаком.
3го июля уехала Светланка. Она совсем похудела. Расстроилась за меня : еду отдыхать, а ты здесь одна и всё неизвестно. Провожала её до метро и шла обратно две остановки, на душе тяжело и слёзы какие-то не облегчающие, а многие завидуют моей энергии, неутомимости, уверенности в себе. Сейчас я одна в нашей большой пустынной комнате общежития. Кто на стройке, кто уехал домой. Я в западне, а сколько было перелопачено для ВГИКа ! Сдам одиннадцать экзаменов, один за одним, благо на заочном так можно. Затем Госы. Сейчас, когда моя душа так опустошена после всех порывов, наполнить бы её любовью. Господи ! Прости меня и дай мне силы...6.7.59
Началась моя сессия. Сдавала - щёлкала я эти экзамены - измы-политкоммунизмы на энергии, оставшейся от неосуществлённой попытки ВГИКа. Порой на спор. Не читая весь это вздор, а всем своим красноречием показываю, что читала, знаю. Пять-четыре-пять. Экзамены все сдала. Экзаменатор Князев удивился моей элоквенции и знаниям”я не ожидал, что вы хорошо знаете материал”.Политэк-диамат-исмат - три тома гробокопания. В лаборатории не верили, пришлось пятёрки в зачётке показать, сдавала через день. Последним - английский. Попался отрывок из Диккенса, пригодилось высказывание Цвейга о Диккенсе в книге по истории кино.
А мне в голову вдруг пришло поехать узнать о работе стюардессой. Долго ехала до аэропорта. Зашла в отдел кадров, сказала, что заканчиваю иняз. Пригласили зайти 29го.Кто-то сказал :”Да за такую красавицу двумя руками ухватятся”.
Сегодня открытие 7го фестиваля молодёжи в Вене. Хорошо, что в общежитии нет радио. Из соседнего окна доносится “Скажите, девушки, подружке вашей…
Посмотрелась в зеркало - в новой короткой стрижке, что мне идёт, я такая хорошенькая. И.Ф.”Вы очень изменились, похудели и похорошели. Вы не спешите с замужеством, как Кира. Подождите своего единственного, кто для вас рождён”.
2.1.60 Хватит. Пора менять жизнь. Свобода до экзаменов, публичка, музеи, день и вечер мои. ДИПЛОМ. Я счастлива. Перелом произошёл - я поехала в клуб и с интересом смотрела за лицом мальчика, в которого была долго влюблена, и когда в новой шубке и белом платке, которые мне так идут, пошла в третий раз смотреть “Идиота” в БДТ.Со спектакля меня провожал робкий юноша Эта робость и восхищение обоих вернуло мне покой. В фотоклубе Гена был задет, когда я пропустила его творческий самоотчёт. Провожал, приглашал меня к себе.. Боже, как хочется любить ! Читаю “Анну Каренину”.
Оставьте меня все в покое, дайте отдых душе. Сейчас программа у меня большая. Хочу повторить языки. Во ВГИК без стажа не могу поступать. И “Практику” продам. А шубка пригодится, она мне так идёт. 28го увидела на улице Гену. Помог мне отнести моё фотоимущество в фотомагазин, потом пошли в кино, были у Светланы. Оказывается - он сирота и воспитывался в Нахимовском училище.
Диплом. А что дальше ?Где работать…
Вспомнила Володю Камнева, позвонила и была у него. Самоуверен, но своим трезвым рассуждением натолкнул на единственно правильный путь - курсы гидов-переводчиков при Интуристе. Там прописка не имеет значения. Вечером позвонил и сказал, что с 1го марта очные курсы начинают работу.
Еле дожила до утра. Была в отделе кадров у Бурова. Прошла собеседование, дали заполнить анкету. На курсах занятия серьёзные. Обширная программа, сжатые сроки, близость и боязнь экзаменов. Вечерняя группа уже сдала экзамены и знает материал назубок. Мы новенькие робко и неуверенно блеем, но уже подтягиваемся. Я много занимаюсь.
6 апреля мне 22 Для гостей 5го с милой и доброй хозяйкой комнаты,в мансарде дома, что рядом с Дворцовой пл. на Невском, в Алексеевском покупаем коньяк, шампанское, сыр, огромный торт из “Севера”.Солнце, хорошее настроение, забежала в фото лабораторию, как прежде. Без Игоря Фёдоровича там пусто. Смотрела “Даму с собачкой”.
Пришли мои гости. Геннадий, Лёвушка и Светлана. Ребята подарили двух смешных жирафят с удивлёнными и глупыми мордочками, потратились зачем-то на маникюрный набор. Светланка подарила серебряную чашечку с блюдцем для шоколада. Осталось немного - шикарную квартиру, куда её поставить.22 свечи на торте всем понравились. Танцевали.
Лёва с Геннадием зовут на день рождения своего друга. Я удивила преподавателей и наших дев - на занятиях занималась так себе, а сдала на две пятёрки. Сашка испугался и не пришёл сдавать. Говорит :”Ты опять лучше всех ответила ? “Выложилась , посерела, взяла рубеж.. Я немало поварилась в кошмарном котле неустроенности и прочих бед. На дне рождения друга мы с Лёвушкой пили на брудершафт, а Гена стоял у двери, полуобернувшись, видя нас. Провожали они меня вдвоём. В прошлом году апрель - это мечта о ВГИКе и публичка, сейчас Интурист.
22 мая. Мы с Лёвой снимали парад пионерский, у них годовщина. Вернее, снимал он, а я ему пыталась находить кадры. Снимали с балкона.
Не хотелось отпускать его сегодня. Принёс мне фотографию - снимал меня в Токсово, куда ездили втроём 8 мая, с Геной. Я для них позировала в весеннем лесу. Но получилась одна фотография - кружусь, обхватив ствол берёзки. Это он так скадрировал, что создало эффект движения. В глазах затаённая радость. Такой я себя не видела. Спасибо. Вся светилась покоем, рядом два друга - мальчишки. Утёнок вихрастый - чёрная голова лежит на правом колене, белобрысая голова Гены - на левом. Мы отдыхаем на тёплом пригорке в лесу. Почки на деревьях ещё не распустились, но тепло и солнечно. Я бросила бутылку с кофе в воду и Гена, смешно подобрав брюки, пошёл за ней. Уговаривал пить кофе. Пила. Нашли бугорок сухой среди берёз. Фотографировал Лёва. Обратно шли по шпалам в восьмом часу вечера. Лёва увлёкся и по рельсу прошёл дальше, мы идём с Геной вдвоём. Заходит солнце. Я несу ветки вербы. Я и мои спутники- молодые, красивые, высокие.
Сезон туристский заканчивается, решила перебираться в пригород Москвы к родственникам. Всё продавать. Много истратила сил. Потом решила - не продавать. Сначала исключила пианино, потом с трудом и муками шубу. Только фотоаппарат. Позвонила Боре Пономарёву, он покупает-продаёт камеры, а сам ходит в рваном свитере - старый молодой человек. Взял 2й академический отпуск, не бросает ВУЗ, жалко родителей. Едет в Москву, поучиться у Генде -Роте. Один из молодых клуба, провожая меня, сказал :”Видел ваше фото у Лёвки Шерстенникова, у берёзки.У вас чистые глаза. С вами так хорошо говорить”.Пришла домой юная, долго не могла заснуть. Так хочется снимать !Зачем же мне продавать “Практику” ?Наоборот, надо к ней купить пентапризму…
В 61м ребята и я переехали в Москву. Прошли три года…
Повидалась с друзьями своей фотографической юности -Геной Копосовым и Лёвой Шерстенниковым. Гена идёт по восходящей, и всё по плану. Лёвушка смешной, явное комедийное дарование. Оба работают успешно в “Огоньке”, живут в избушке на территории Измайловского парка. Главное в их жизни - попрежнему фотография. 9.2.63
Завершение любовной истории с кинооператором. Неутихающая боль длилась дней десять. Вспоминала свой любимый фильм “Как быть любимой”. Хожу на курсы итальянского, и выгляжу хорошо, скрывая то, что внутри. В середине января встретилась в ресторане Дома журналиста с Геной и Лёвой. Ждут в метро, рады видеть. Хочешь быть нашей женой ? Как хорошо было с ними... январь64
Всех разгаданных снов не вместила
Зачарованность этой души.
Как под парусом, ты уходила.
Лишь на миг задержись, не спеши !
Из письма Светлане - Посмотри 28й номер “Огонька”, заметка - Геннадий Копосов, мой товарищ по Выборгскому фотоклубу в 58-59м, получил Гран-при на международной фотовыставке. Прелесть ! 7.7.64
Людмила Корина(Логачёва) 24.9.15 Генуя
www. radioteatr. su