Галерея Рены Эффенди — история и место диктуют цветовую гамму

Рена Эффенди — одна из самых перспективных молодых фотографов мира, обладательница многочисленных премий и наград, в том числе Фонда документальной фотографии Fifty Crows, Фонда принца Клауса и Фонда «Магнум». В феврале Рена Эффенди вошла в список финалистов конкурса Sony World Photography Awards 2012.

Рена Эффенди родилась в 1977 году в Баку. После окончания Азербайджанского государственного института иностранных языков работала переводчиком. Увлекалась живописью, которая и привела ее к фотографии. По словам арт-директора галереи Photographer.ru Ларисы Гринберг, фотографии Рены Эффенди продолжают линию одного из важнейших направлений в документальной фотографии — гуманистического.

В 2007 году американский журнал Photo District News включил Рену Эффенди в список 30 самых заметных фотографов мира.

В 2009 книга Рены Эффенди «Линия жизни. Хроника несбывшихся надежд» была издана на четырех языках.

Рена Эффенди прилетела в Москву на открытие выставки «Диалектика постороннего взгляда: Иран» в галерее Grinberg (Photographer.ru).

Час до открытия. Рена только что из аэропорта. Я спрашиваю, как она долетела, как переносит московский холод. Рена отшучивается:

– Нормально. Я не первый раз в Москве, утеплилась: пуховое пальто, ушанка.

– Почему именно Каир?

– Место работы мужа, он американец, работает в гуманитарной организации, ее офис в Каире.

– Место не очень спокойное…

– Ну, неспокойное, а где сейчас спокойно? Я не вожу свою двухлетнюю дочь в гущу событий. Если иду сама, то всегда осторожно.

– Как давно живете в Египте?

– Почти год. Пытаюсь учить арабский. Его можно выучить, если заниматься постоянно, нужно время, а я много езжу. Сейчас взяла курс три раза в неделю. Преподаватель не говорит ни по-русски, ни по-английски — только по-арабски. Это заставляет меня концентрироваться и делать усилия — нечеловеческие…

– Расскажите о своем учителе фотографии, кажется, его зовут Санан Алескеров?

– Да. Когда я пришла к Санану, я мало знала о фотографии. У меня было чисто утилитарное о ней представление: фотографируешь, вкладываешь в альбомчик, показываешь друзьям. О том, что она обладает художественно выразительными средствами, я не думала. Пришла с наивными представлениями, но с желанием выразиться через фотографию.

Он показывал мне книги разных фотографов. Я как-то сразу потянулась к социальной гуманистической фотографии, мне нравились работы Дианы Арбус, Мари Эллен Марк, Роберта Франка. Санану, напротив, была интересна постановочная художественная фотография, менее социальная, более красивая. Но мне повезло: Санан не навязывал свое мнение ученикам, наоборот, поддерживал выбранное ими направление, продвигал и развивал нас. Мне он давал материалы и книги по документальной фотографии.

В этом его заслуга как учителя, он давал полную свободу и в то же время вдохновлял работать. Он критиковал наши работы, объяснял, давал советы. Я ходила к нему в студию полтора года и за это время толком не сняла ни одного натюрморта. Однажды он поставил свет и попросил меня снять бутылки. Я попыталась — ничего хорошего не вышло, но я абсолютно точно поняла, что это — НЕ мое. Портрет в студии мне тоже не понравилось делать. Меня больше тянуло на улицу.

– В прошлом году Вы отметили первое десятилетие творческой карьеры. Чего удалось достичь?

– Мне кажется, мне удалось за это время выйти на тот уровень, когда я могу работать независимо и самостоятельно. Я не имею фотографического образования, у меня нет большого опыта работы, в фотографию я пришла случайно.

Обычно фотографы первые пять лет получают образование. У меня не было такой возможности. Я работала в другом месте и занималась далеким от фотографии делом. В 2001 году я пришла в фотографию, а в 2005-м смогла бросить работу и полностью заняться творчеством.

– От чего пришлось отказаться?

– От постоянного ежемесячного заработка и престижной работы. Я ничуть об этом не жалею. Это был самый правильный шаг в моей жизни, хотя он был сопряжен с определенными рисками и страхами. Три года я к этому готовилась. Хотела уйти и не уходила, потом решилась — и уже не оглядывалась назад.

– В это десятилетие входит проект «Линия жизни», Ваше признание заметным фотографом мира в 2007 году, одним из 30?

– Да, в этом проекте есть фотографии, которые я делала, имея другую работу и не являясь профессиональным фотографом.

– Вам не был страшно? Вы не боялись?

– В Азербайджане я снимала в одиночку, в Турции с фиксером, в Грузии частично с фиксером, частично сама. Нет, не боялась. Я знала, куда и зачем еду. Это не криминальные районы, обычные люди, обычная жизнь, провинциальные населенные пункты.

Мальчик из поселка Балаханы. Азербайджан. 2003. Courtesy of Grinberg Gallery.

– Вы поддерживаете отношения с кем-то из своих героев?

– Нет, это сложно. В тех местах, где я снимала, зачастую нет даже телефонной связи, не то что Интернета! Удаленные деревни, глухие поселки, плохие дороги.

– Не думали о том, чтобы вернуться через какое-то время и посмотреть, что там изменилось?

– Было бы интересно посмотреть. Не обязательно фотографировать, а просто проехать и увидеть, как это выглядит сейчас.

– Каково ощущать себя в числе тридцати самых заметных фотографов мира? Когда Вы узнали об этом, что Вы испытали?

– Было приятно! Признание помогает в работе, о тебе слышат, знают и чаще вспоминают, когда надо что-то сделать. Больше предложений. Мне пока нравится то, что я делаю, и я делаю естественно, не задумываясь о том, что надо выполнить план на этот год или удержать планку.

– Как мыслите себе следующее десятилетие, что планируете?

– По правде, не думала об этом. У меня нет привычки загадывать, строить планы. Я как-то по течению плыву. Куда заносит, туда плыву.

Рена смеется, смеюсь и я, понимая нелепость моего вопроса относительно нашего стремительно изменчивого мира. Рена добавляет:

– Сегодня я в Каире. Приехала туда, живу и понятия не имею, где я окажусь через год… В дальнейшем хочется развивать не только журналистскую карьеру и делать editorial истории, но и двигаться дальше в художественном направлении. Документальная фотография востребована на арт-рынке и разделений практически уже не существует. Хочется делать больше выставок, выпускать книги.

– А кто из живописцев Вам нравится?

– Голландцы — Вермеер, Рембрандт, Брейгель, Иеронимус Босх. Художники Ренессанса. Сезанн, Матисс. В детстве моей настольной книгой был каталог Лувра по живописи. Еще я любила страшилки, фильмы ужасов, читала медицинскую энциклопедию и Эдгара По.

Мы прерываем интервью и идем на открытие выставки. На следующий день мы снова встречаемся с Реной, и я снова задаю ей вопрос о первом десятилетии ее творческой карьеры. Меня интересуют люди, которые ей помогали.

– Даже не знаю с чего начать, — говорит Рена, — объемный вопрос. Начну с тех, кто помогал мне в России. Лиза Фактор, Анна Зекрия, Лариса Гринберг. Это основные люди, которые меня поддерживали на протяжении многих лет. До сих пор поддерживают Лариса Гринберг, Владимир Дудченко, галерея Grinberg. За границей очень большая команда людей. Как бы не забыть кого…

– Может быть, начнем с организаций?

– Да, в первую очередь, это агентство, с которым я сотрудничаю с 2009 года, оно называется Institute for Artist Management (INSTITUTE). Его создали американцы Лорен Гринфилд, она известный фотограф и режиссер и ее муж Франк Эверс, бывший директор агентства VII. Исполнительным директором INSTUTUTE является Матт Шонфелд. Они собрали группу очень хороших фотографов, всячески нас поддерживают. Мне приятно работать в такой креативной группе.

– В чем заключается поддержка?

– Агентство занимается продажей наших работ, «промоутирует» и находит заказы. Агентство Photograhper.ru представляет меня в России, INSTITUTE – во всем мире.

Рена ненадолго задумывается, словно мысленно возвращается в прошлое.

– Много людей, много ярких воспоминаний. Первое, что дало мне силы поверить в себя, – это грант международного фонда документальной фотографии Fifty Crows за первую мою историю о махалле. Мой первый международный приз и первые деньги за фотографию. Получив их, я поверила, что смогу продержаться, и ушла в фотографы.

И дело сразу пошло. Я попала на Joop Swart мастер-класс World Press Photo. Получила Getty Images Editorial Grant — 20 000 долларов — на реализацию фотопроекта «Линия жизни». У меня к тому времени был отснят материал по Азербайджану, я просила грант на продолжение съемок по всему периметру нефтепровода.

Грант позволил мне завершить проект и стал важным в моей карьере. Мама успокоилась и смирилась с моим выбором профессии. Еще мне помог фотограф Стенли Грин, который приехал в Баку в 2006 году. Мы вместе работали, я была его ассистентом и фиксером в поездках по Азербайджану. Стенли посоветовал директору фотофестиваля в Перпиньяне Франсуа Лерою сделать мою выставку.

– Как проходил мастер-класс World Press Photo и что он дал?

– Очень активно! Мы включались в фотографический ритм, начиная с 9 утра и до 2 часов ночи. Мы разговаривали о фотографии без остановки. 12 учеников и 7 учителей в течение семи дней. Собралась группа страстных, одержимых фотографией людей, и воздух вокруг начинал трещать…

В нашей группе были профессиональные фотографы, уже имеющие опыт работы с журналами, издательствами и агентствами. Я была исключением, для меня тогда все только начиналось. Я нигде не печаталась, не знала, что такое assignment, editorial, не знала журнальной индустрии. Общение с учителями и более опытными коллегами очень многое дало.

– И что Вы сделали после мастер-класса?

– Я поехала в Нью-Йорк, чтобы познакомиться с фоторедакторами всех журналов Америки. Познакомилась. Очень помогло участие в мастер-классе. После написала Саймону Норфолку, который был одним из семи учителей на мастер-классе, побывала в Нью-Йорке, и теперь у меня есть идеи, какие истории надо снимать.

Он ответил, что обычно бывает наоборот: фотограф делает истории и едет в Нью-Йорк их предлагать. Но мне было интересно узнать и понять, как работает журнальная индустрия. Через год американский Newsweek дал мне задание на съемку истории для обложки.

В 2009 году книга Рены Эффенди «Линия жизни» вышла на четырех языках: русском, английском, немецком и испанском.

– Если говорить о книге, — добавляет Рена, — то я благодарна издателям Мартену Шилту и Леониду Гусеву. Они поверили в меня, поддержали и вложили деньги в издание книги. Время и деньги. Книга была издана тиражом четыре тысячи экземпляров и продается по всему миру. В прошлом году я получила приз из Фонда принца Клауса в Голландии. Фонд занимается поддержкой культурных проектов по всему миру и каждый год выбирает 11 лауреатов из разных областей культуры.

– То есть этот приз можно рассматривать как признание вклада в мировую культуру?

– Да! Для меня это очень важно, так как выходит за рамки фотографии на другой общекультурный уровень. Приз имеет большой престиж, он учрежден королевской семьей Голландии.

– С чего начинался проект «Линия жизни»?

– Со съемки махаллы, маленького района Баку, который был недалеко от моего дома и попал под снос. Это была моя первая уличная история. Она вошла в книгу «Линия жизни» отдельной главой и для меня важна тем, что это моя первая документальная история. Это история. Когда ты только начинаешь фотографировать, ты делаешь красивые фотографии, но они существуют отдельно, каждая сама по себе.

«Линия жизни» — это моя первая сфокусированная история. Я поняла, как складывается фотоповествование, его элементы, структура. На самом деле я достаточно быстро к этому пришла, так как с самого начала не делала отдельные фотографии, а старалась их мысленно объединить в какое-то повествование. Мне было не интересно снимать отдельные кадры.

– Как Вы понимаете, что история снята?

– Очень сложный вопрос. На самом деле это подсознательное чувство. Наступает такой момент, когда я выхожу на улицу и понимаю: исчезло чувство интуиции, которое меня всегда ведет и подсказывает, куда пойти, куда завернуть, что делать. Образуется пустота внутри, и я понимаю, что все уже сняла. Неважно, что я снимаю: историю улицы, города или страны.

Приезжаешь и понимаешь: в этом месте все закончилось. Наверное, другой фотограф продолжит снимать, но у меня так. Все чисто подсознательно и эмоционально, это не имеет никакого интеллектуального оправдания. В моей книге последний кадр — это действительно последний кадр моего путешествия вдоль нефтяной трубы. На этом кадре смятая карта Турции, снятая в заброшенной школе в последней деревне моего маршрута. Этот кадр оказался для меня символичным. Я поняла, что история закончена.

– Как менялись Вы на протяжении этого десятилетия?

– Главный перелом — переход от черно-белой фотографии к цветной. Начинала я исключительно черно-белым фотографом, проект отнимал много энергии, сил и времени. Я что-то делала параллельно на цвет, но мало. А в 2006-м году я поехала в деревню Ханалык, где стала снимать на цвет. После этого меня «прорвало». Я поняла, что цвет мне важен.

– Что для Вас значит цвет, цвета? Они у Вас такие яркие, насыщенные…

– На самом деле каждая история имеет свою цветовую гамму. Ханалык — живые, открытые, натуральные, природные цвета: красный, желтый, голубой, зеленый. От них идет тепло. Возьмем другую историю — «Дом счастья»: тут цвета фальшивые — electric colors, технические. И в этом их сила притяжения. И в этом есть сама история.

Все фальшиво, все напоказ. Фальшивость фасада. Пластмассово-розовый, пластмассово-синий… Посмотрим историю про Чернобыль. Здесь тоже натуральный цвет, но не такой яркий, как в Ханалыке, а более пасторальный, более картинный, живописный, очень спокойный. Совсем другое ощущение цвета. История и место диктуют свою цветовую гамму. Это не мое видение. Это скорее моя интерпретация реального цвета.

– Трудно ли быть женщиной-фотографом?

– Не знаю. У меня характер такой: всегда концентрируюсь на позитивном. В том, что я женщина, много позитивного. Во-первых, женщинам легче снимать, их пропускают, их не боятся. Всегда помощь предлагают. В некоторых странах женщине легче пройти в женский мир.

Да и в мужской несложно. Я могу, например, без проблем, оказаться в душевой у шахтеров в России или зайти в какие-то женские комнаты, куда мужчинам нельзя. Этот момент доступа — он важный, женщине гораздо легче. Мне пока только помогало то, что я женщина. Как в работе, так и в продвижении. В экстремальной ситуации тоже.

– Как Вы находите темы своих проектов? Вас не интересуют счастливые и богатые?

– На самом деле это клише: счастливые богатые и несчастные бедные. Мне больше всего интересен феномен человеческой адаптации к любым условиям. Мне интересно делать истории про людей, которые имеют определенную силу характера.

В тяжелых условиях характер крепчает. Мне этот момент наиболее интересен. Я не берусь за историю только по экономическим или социальным признакам. Меня больше интересуют малодоступные, закрытые слои. В Иране, например, я снимала тегеранскую элиту.

– Ваше отношение к глянцевой фотографии?

– Есть хороший глянец, хорошие авторы, а среднестатистический глянец — скучно, неинтересно. Я работала для итальянского Vogue, снимала портреты художников венецианского биеннале, но снимала в своем стиле. Это не обязательно, что глянцевые журналы заказывают глянцевую съемку. Зачастую они заказывают журналистскую съемку.

История о положении женщин в Киргизии была опубликована в Marie Claire и наделала немало шума. Из недавних съемок два самых интересных задания были от американского женского More — о женщинах Чернобыля и о женщине в Таиланде, которая спасла 39 слонов!

– Каким, на Ваш взгляд, должно быть фотографическое образование?

– Зависит от типа человека. Кто-то любит учиться от жизни, кто-то любит сидеть в классе. Но должно быть больше практики. Сейчас есть Интернет, и есть доступ ко всему. Начиная с 2002 до 2005 года я жила в неком вакууме. В Баку было три-четыре человека, которым я могла показывать снимки. Несмотря на это, я сделала фотографии, которые вошли в книгу.

– Кто Ваши родители и что для Вас главное в жизни?

– Семья и работа. Семья / работа. На одном уровне. Надеюсь, мне не придется делать выбор. Пока мне удается балансировать. Мама — филолог. Человек практичный, можно сказать, приземленный. Она мне очень помогла, привила черту, которую условно можно назвать «не отходить от реальности».

Папа — биолог, энтомолог, более творческий человек, ездил по Кавказу и Памиру и собрал девяносто тысяч бабочек за сорок лет. Он был одержим своей работой. Я хочу издать книгу –– его бабочек и моих фотографий. Но это отдельный проект и отдельный разговор.

 

Старые нефтяные поля. Балаханы. Азербайджан, 2010. Courtesy of Grinberg Gallery.

Житель гор верхом, июнь 2006. Courtesy of Grinberg Gallery.

Женщина печёт хлеб в тандуре, июнь 2006. Courtesy of Grinberg Gallery.

Зеркало у недостроенного дома. Биби-Хейбат, Азербайджан. 2005. Courtesy of Grinberg Gallery.

 

Владелица тира в парке. г.Ош. Киргизстан. 2007. Courtesy of Grinberg Gallery.

 

Гуля. Молодая узбекская женщина. 2007. Courtesy of Grinberg Gallery.

 

Рена Эффенди. Семья в ожидании свадебной вечеринки. Ош, 2007. Courtesy of Grinberg Gallery

 

Золовки дома. Деревня Хыналыг. Азербайджан, 2006. Courtesy of Grinberg Gallery

Из серии «Дом счастья», 2007. Courtesy of Grinberg Gallery.

Невеста в спальне. Деревня Хыналык. Азербайджан, 2009. Courtesy of Grinberg Gallery.

Мальчик с картами. Махалля. Баку. Азербайджан. 2003. Courtesy of Grinberg Gallery.

Девочка, усыпанная "блеском" после праздника. Тбилиси. Грузия. 2006. Courtesy of Grinberg Gallery.